(Зимние Святки) Календарь тут
Один из особо почитаемых на Руси праздников – Зимние Святки. Вот как описывает святочную стихию известный бытописатель, этнограф А.А.Коринфский: «Шумят веселые Святки , от самого дня Рождества Христова до праздника Крещения Господня играми да плясками, да песнями на светлорусском просторе привольном потешаются, вещими гаданиями честному люду православному тайные веления судеб открывают. Гудят пиры-беседушки затейные, зеленым вином поливаются, плещут пивом, брагою, медами ставлеными. Что ни день на Святках, то свои поверья, что ни час – новый сказ, корнями живучими приросший к сердцу народному. Гуляет, «святошничает» любящая «веселие» матушка –Русь; положено дедами, прадедами, заповедано гулять – веселиться широкой русской душе по всему святочному обычаю. И словно воскресает на эти дни, сбрасывает с тысячелетних плеч саван векового забвения старина стародавняя…» /Коринфский, 120/
Зимние Святки – праздник многослойный, вобравший в себя обряды и обычаи, связанные с мифологическими и религиозными представлениями, сформировавшимися в различные исторические эпохи.
Архаическую основу зимнего цикла праздников составляют ритуализованные формы проявления солярного культа. В день зимнего солнцестояния, когда начиналась новая солнечная фаза – увеличение светового дня, наши далекие предки совершали обряды в честь Дажьбога – Бога Солнца, животворного благодетельного существа, дающего тепло, энергию, жизнь.
После утверждения христианства на этот архаичный цикл народного земледельческого календаря наложились даты календаря церковного, посвященные памяти о евангельских событиях рождения Христа и крещения его в Иордане.
В Евангелиях не указана точная дата рождения Иисуса и даже время года /Колесникова, 37/. Время празднования Рождества, Богоявления и Крещения было определено христианской церковью в процессе борьбы с языческими культами, которая осуществлялась не внешними принудительными мерами, а «изнутри»: «главным методом здесь стало использование христианами самих языческих верований, их очищение и наполнение христианским смыслом» /Колесникова, 38/ . В соответствии с этой тенденцией в день зимнего солнцестояния христиане стали праздновать Рождество Иисуса Христа «как рождение подлинного солнца, вхождение в мир духовного света» /Коринфский, 120/.
Праздник Рождества Христова утвердился после того, как его соединили с праздником Богоявления 6 января в один рождественский цикл. (Между 25 декабря и 6 января проходило 12 дней. Число же 12 у многих древних народов считалось священным). В таком виде 12-дневных Святок Рождество Христово вместе с Крещением перешло к русским славянам после принятия ими в 988 году христианства и заменило празднование дня рождения бога Солнца /см.Колесникова, 38 – 39/.
В народной традиции к этим датам примыкает и празднование Нового Года, дата которого приходится на середину святочного периода (31. XII). Новый Год в России «официально» начали встречать 1 января с 1700 года по Указу Петра Великого, в котором было также разъяснено, каким образом должна происходить встреча Нового Года: «В знак доброго начинания и нового столетнего века поздравлять друг друга в веселии с Новым Годом. По знатным и проезжим улицам у ворот и домов учинить некоторые украшения из дерев и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых, чинить стрельбу из небольших пушечек и ружей, пускать ракеты, сколько у кого случится, и зажигать огни. А людям скудным каждому хотя бы по деревцу или ветве на вороты или над храминою своею поставить» /Энциклопедия,13/. Время исчислялось тогда по юлианскому календарю.
Позже, после декрета от 24 января 1918 года, Россия перешла на григорианский календарь. Но поскольку Русская православная церковь продолжала и продолжает пользоваться юлианским календарем, который отстает от григорианского на 13 дней, в России праздник Рождества Христова передвинулся на 7 января. День же зимнего солнцестояния (25 декабря) совпал с днем памяти святителя Спиридона, в результате в «производственно-бытовых» святцах этот день обозначается как Спиридон – Солнцеворот (Солноворот). («После Спиридона хоть на воробьиный скок, да прибудет денек», - гласит пословица.
Рождеству Христову предшествовал сорокадневный пост (Филиппов или рождественский), который заканчивался Навечерием Рождества или Сочельником 24 декабря (6 января).
«Канун Рождества Христова,- пишет А.А.Коринфский,- должен застать люд православный уже вполне готовым к восприятию благочествой вести о рождении Спаса – Христа, несущего на темную землю светлое благоволение» /Коринфский, 533/. Великому празднику предшествовала духовная подготовка, «шла уборка в домах, топились бани, все – от мала до велика – мылись и надевали чистую одежду. Сочельник было принято ознаменовывать добрыми делами: помогать страждущим и убогим, раздавать милостыню...» /Колесникова, 39/.
В этот вечер все ожидали появления на востоке первой звезды. Согласно преданию, перед Рождеством Христовым на востоке от Вифлеема появилась необыкновенная звезда, которая возвещала о рождении Спасителя.
Когда в Навечерие Рождества на небе появлялась первая звезда, можно было приступать к традиционной трапезе. Перед ее началом у образов в избе зажигалась лампада, у икон ставились зажженные свечи, домочадцы во главе с хозяином дома читали молитвы / см. Колесникова, 39 – 40/
«Ужин в рождественский Сочельник всегда был обильным и разнообразным, отчего называли его щедрым вечером или богатою кутьею. Обязательным блюдом была кутья: она готовилась из зерновой вареной пшеницы, ячменя, риса с медом, а чаще с сытою, т.е. медом с растертым маком. Другим обязательным блюдом был взвар – компот из сухих яблок, груш, слив, вишен, изюма и др.» /Колесникова, 40/. Описывая трапезу в канун Рождества, А.А.Коринфский отмечает, что «придерживающиеся старых благочестивых обычаев люди русские не нарушали поста по уставу церковному разрешается вкушать в это время только «сочиво» (взвар рисовый или ячменный с медом, или ягодный и плодовый) с хлебом пшеничным, «оладьи» медовые да пироги постные» /Коринфский, 534/. Сочельниковский стол, как поясняет В.Колесникова, символизировал рождение Иисуса Христа. Стол, на котором устанавливались яства, устилался сеном или соломой. Это делало его похожим на те ясли, в которые был положен новорожденный Спаситель. (Иисус Христос родился в пещере, в которую в ненастные дни загоняли скот, в стене этой пещеры было высечено углубление и туда засыпали корм и солому[1] /Колесникова, 36/).
Взвар (сочиво) варился обычно при рождени ребенка. «И в то же время напоминалось о неизбежном – земной смерти Спасителя (кутья – принадлежность похоронной и поминальной трапез. Символичны также и компоненты кутьи: зерно, истлевающее в земле, воскресает для нового произрастания, для жизни. Мед же знаменует будущую – не на земле – сладкую, блаженную жизнь» /Колесникова, 40).
В преддверии Рождества уже проявлялась зрелищно-игровая традиция народного праздника, идущая из глубины языческих времен: начинали исполнять обряды гаданий, ряжения, колядования. «Эта языческая традиция ведет начало от празднеств, посвященных солнцу: в декабре оно поворачивается на лето, прибавляется день, люди с нетерпением ждут воскресения природы. Вечер рождественского Сочельника называли в народе Колядами» /Колесникова, 40-41/.
«Коляда»,- пишет А.А.Коринфский, - слово загадочное. <…> Не только бытописатели, но и сам народ приурочивает к этому слову различные понятия» /Коринфский, 534/. Наиболее распространенное толкование: коляды – это измененное латинское Kalendae, Календа, первоначально – первое число каждого месяца, позднее -обозначение январских календ (с 14 декабря по 1 января) как точки отсчета года. В средние века это слово обозначало святочные игрища /см. Колесникова, 41/. На русском Севере,- пишет А.А.Коринфский,- «называют колядою рождественский Сочельник, колядованием – обряд хождения по домам на Рождество с поздравлениями и песнями, со звездою» /Коринфский, 534/. Чаще праздничный обход дворов совершался после всенощной или заутрени, то есть рано утром уже в день Рождества Христова 25 декабря. Рождественскими колядками величали новорожденного Христа.
В великорусских губерниях, по свидетельству А.А. Коринфского, к концу XIX века обычай рождественского колядования, или христославления, «стал исключительным достоянием детворы деревенской, с увлечением выполняющей его за старших». «И теперь еще можно видеть в ночь перед Рождеством,- отмечал в 1901 году бытописатель, - кое-где толпы ребят, один из которых несет на палке зажженный фонарь в виде звезды, а все другие бегут за ним на каждый двор, куда только их пускают хозяева» /Коринфский, 535/.
Обычай христославления был широко распространен в начале XIX века в Восточной Сибири. Воспоминания о нем часто встречаются в рассказах старожилов, которые еще «застали» прошлую жизнь деревенской общины (записи 70-х – 90–х годов ХХ века).
Христославление было в начале ХХ века универсальной традиционной формой общения – это был ритуальный обход дворов, укрепляющий связи внутри общины, а также это была особая форма почитания младшими старших. Во время совершения этого обряда, как свидетельствуют рассказы, через игру осуществлялось этическое воспиание детей и молодежи («Потешно, и старикам тоже обоженье. Когда споешь : «Здравствуй, хозяин с хозяюшкой!» - приятно же имя!» /Фольклорный архив В.П.Зиновьева. Далее – АЗ/.
В ряде рассказов упоминается обычай посещения в первую очередь тех членов общины, которые, согласно церковному обряду крещения, были покровителями славельщика в миру («В первую очередь идешь ко крестному или ко крестне. Это первый дом, первый гость. А потом идешь по всей деревне» /Фольклорный архив кафедры литературы Иркутского государственного педагогического университета. Далее – АУ/.
Обряд христославления требовал обязательного одаривания славельщиков. Судя по рассказам крестьян-сибиряков, в начале ХХ в. народной средой осознавался скорее не религиозный, а этический смысл одаривания как проявления естественной благодарности за внимание к хозяевам дома. К приходу славельщиков в каждом доме заранее готовились («Вначале, перед праздником, в доме запасут конфет, а нам, детям, не дают, говорят: «Славельщикам». Славельщики из нашей же деревни. Всё парнишки бегают. Пропоют Рождество, бабка их из мешочка конфетами угостит. Они ведь не сидят, пропоют и в другой дом бегут» /АУ/. Мотив ожидания устойчиво повторяется в повествованиях. Стремление ребятишек успеть обежать «до свету» все дома и деятельное ожидание их прихода хозяевами передается в кратком, но выразительном описании («На Рождество бегали, славили. Группа наберется и бежит. Их там уже ждут – пироги пекут. Каждому дадут по пирожку. А они поют:
Рождество, Христе Боже наш,
Воссияет свет разума…» /АЗ/)
Обряд христославления подчинялся законам деревенского праздника – превращался в увлекательную игру для детей. В рассказах он предстает перед слушателем как своего рода вид соревнования: каждая группа старалась посетить как можно больше домов. Обряду сопутствовали азарт и веселье. Именно это ощущение стремятся передать рассказчики. Дети оказывались активно вовлеченными в стихию праздника («Ой, утром так чуть свет – чтоб раньше, всех больше наславить. Ой, туча тучей, партия за партией! Из одного дома выбегают, в другой забегают – в этот уж опеть набегает компания» /АЗ/).
В рассказах встречается мотив-описание «славельщики в доме». Здесь также отмечается готовность хозяев к одариванию гостей. Так детей словно «обласкивала» вся община («Вот уж тут наготове всё у хозяина: и деньги, и печеный хлеб дают, и орешки, и конфетки» /АЗ/).
Кроме христославления, в рассказах описывается обряд ритуального п о с е в а н и я, или п о с ы п а н и я. Совершался он как при встрече Рождества Христова, так и на Новый Год. Повествования об этом обряде почти полностью идентичны описанию обряда христославления, различие наблюдается лишь в словесной части обряда (при христославлении дети поют «Рождество Христово», а при посевании произносят благопожелательные формулы колядовщиков). Данное обстоятельство свидетельствует о том, что религиозный смысл обхода дворов детьми осознавался в какой-то мере общо и поверхностно. В рассказах особое внимание обращается на обход дворов именно как на форму общения. Обряды хритсославления и посевания, как показывают рассказы, были одним из способов включения детей в жизнь общины. Дети чувствовали себя людьми, необходимыми для мира в этот момент (без их участия не состоялся бы вполне праздник), они были желанными и почетными гостями. Так незаметно осуществлялся процесс воспитания.
Выше мы обращались к описаниям в рассказах той ситуации, когда этический смысл обряда проявлялся в своем наиболее общем виде, но почти каждый обряд народного календаря предполагал ситуации, в которых нравственный потенциал общины проявлялся наиболее полно и открыто. Так, сама структура праздника предполагала оказание материальной помощи и моральной поддержки тем, кто терпит нужду. Во время христославления эта возможность возникала тогда, когда славельщиками были сироты. В некоторых деревнях славить Рождество ходили исключительно сироты. Такая традиция описывается, например, в рассказе Л.К.Авериной /АЗ/. Ее рассказ представляет собой повествование о том, как семья, оставшаяся без хозяина, жила от праздника до праздника людской помощью. Искренность всеобщего участия в судьбе семьи подтверждается проникновением в обстоятельства ее жизни: Лидия Кузьминична сообщает о трагической гибели мужа, рассказывает о тяжелой жизни вдовы и детей, описывает, как трогательно сироты «пели Рождество» («Вот пели красиво! Оне как запоют – прямо плачет народ!»). Помощь людей представлена в рассказе как неизбежный порыв жалости-участия: «Мешок у их (сирот. – М.Б.) в руках. Имя и мясо дают, и всё, и яйца… Вот на Паске яйца дают, просто тарелками насыпают». Постоянство этой поддержки передается посредством образа не исчезающих в доме вдовы печенюшек: «Всё старухи говорят: «К Ивановне когда ни приди, у ей всё-о сухи печенюшечки вкусненьки…». Таким образом, обряд христославления становился школой воспитания чувств как для детей, так и для взрослых.
Если хритстославление и посевание были уникальными формами участия детей в жизни сельского коллектива, то колядование, совершаемое под Новый Год (в Васильев вечер) и в последующие святые вечера до Крещения, было формой активного вовлечения в жизнь общины молодежи.
Мифологический смысл этого обряда связан с языческими представлениями славян о том, что души предков посещают во время Святок свои дома, «где родственники готовят для них поминальную пищу (обрядовый хлеб, кутью, блины), а по истечении срока вновь возвращаются в загробный мир». /Виноградова, 351-352/. Участники святочных колядных обходов и символизировали своими ритуальными действиями приход предков к живущим потомкам, они воспринимались «как священные гости и посланники с неба. <…> Колядующие ходили по домам в вечернее время и ночью специально для того, чтобы получить от хозяев обрядовую пищу и высказать им соответствующие благопожелания в форме колядных песен и приговоров. Известные у всех славян представления о том, что благосостояние семьи в текущем году находится в прямой зависимости от одаривания колядующих, определяли характер взаимоотношений между ними и хозяевами посещаемых домов» /Виноградова, 352/.
В начале ХХ в. магический смысл обряда почти не осознавался. Согласно обычаю, правда, колядовщики наделялись неограниченной свободой, они вольны были всё в селе «ставить с ног на голову», или «курулесить», «пакостить», как говорили в Забайкалье. А затем, в Крещение, их подвергали испытанию, называемому «купание чертей в Ердани». Эти действия, однако же, не осознавались как магические, они воспринимались лишь как особая форма общения молодежи с другими возрастными группами, прежде всего – со старшим поколением, и как проявление «смеховой» культуры русского крестьянства.
Ряженые представлены в рассказах участниками веселого маскарада, ритуальное значение масок при этом не осознается. В повествованиях упоминается маска гуся, имевшая ранее у славян магическое значение. Отмечается также выворачивание шубы наизнанку как элемент костюма, наиболее часто используемый колядующими. Наличие персонажа в таком одеянии некогда связывалось с культом Велеса и было обязательным в «языческих игрищах ряженых» /Рыбаков, 664/. Судя по рассказам , в первой трети ХХ в. костюм этот применялся с чисто развлекательной целью. («Шубы вывернутые, чтобы не узнали человека, кто он такой» /АУ/, а также были костюмы сугубо карнавальные, являвшиея воплощением личной выдумки («парень с девкой», «цыгане» и т.д.). Маски надевались для того, чтобы «было занятнее».
Наличие маскарадного костюма как обязательное условие для участия в колядовании подчеркивается тем, как именуют колядующих в Восточной Сибири. Их называют «маскировщиками», а более пожилые люди – «машкаровшиками». На первый взгляд, названия эти произошли от слова «маскироваться», но упоминание Б.А.Рыбаковым «плясок в машкерах» во время языческих новогодних игрищ /Рыбаков, 665/ наводит на предположение о том, не от слова ли «машкера» произошло сибирское «машкароваться, машкаровшик».
Целевая установка рассказов, посвященных описанию колядования, - показать, как весело было. Повествование ведется как от лица хозяев дома, так и от лица самих ряженых, колядование подчас изображается как своеобразная игра: задача колядовщиков – остаться неузнанными, а хозяин стремится угадать в каждой маске своих односельчан. Обязательное ритуальное угощение представлено в рассказах как естественный способ выражения благодарности хозяевами дома за проявленное по отношению к ним внимание и доставленное удовольствие.
Рассказчиками отмечается участие всех жителей села в колядовании «А до Крещения – то маскировалися бегали. Вся деревня <…> Всяко нарядимся тут. Да ить женщины-то и мужики-то ходили все, вся деревня. Ой, наберутся человек по тридцать. По домам, в каждый дом, вечер-то вот всех. На другой день по-другому оденесся. Ну, распаримся, одна партия уходит, втора заходит в дом-то, пляшет» /АЗ/. Мотив всеобщего участия в праздничном действе устойчиво повторяется в рассказах о Святках (при описании как обряда колядования, так и христославления и посевания).
Смысловое содержание повествований о ритуальных обходах дворов, совершаемых в Зимние Святки, выражено в таком, например, обобщении: «Было же че-то ить это. Ну как-то весело было, народ живой, не лени был. А щас ведь неохота – и не пойдут…»/АЗ/. Речь здесь идет о таком качестве, которое было присуще крестьянам, живущим по законам соседской территориальной общины, и которое, надо сказать, утрачено современными сельскими жителями, - об умении сообща, в полную силу, по-детски веселиться.
На середину святочного цикла выпадало ранее празднование Нового Года. Кончался год Васильевым вечером («богатый», «щедрый» вечер, также – «овсень», «таусень» /см. Коринфский, 110/). Васильевым днем Новый год начинался. «Свинку да боровка – для Васильева вечерка», - говорит деревня. <…> Считается чествуемый в этот день святитель покровителем свиноводства» /Коринфский, 110/
Из книги «Народная Русь» узнаем: «Василий Великий – не только покровитель свиноводства, но и хранитель садов от червя и ото всякой помахи. Потому-то и принято у садоводов, придерживающихся дедовских обычаев, встряхивать утром 1 января плодовые деревья. Встряхивают они яблони, груши, а сами приговаривают: «Как отряхиваю я, раб Божий (имя рек), бел-пушист иней, так отряхнет червя-гада всякого по весне и святой Василий! Слово мое крепко. Аминь.» /Коринфский, 111/.
«Приходит Святой Василий Великий в народную Русь на восьмой день Святок, - продолжает А.Коринфский, - в самый разгар гаданий святочных». Твердо верили крестьяне «в силу гадания, приурочиваемого к этому вещему дню» /Там же/.
Святки считались наиболее благоприятным временем для ворожбы. «По русским верованиям, Бог, радуясь рождению сына, выпускает из иного мира» покойников и нечистую силу «гулять по белу свету». Этим и объясняется народная терминология Святок, называемых у восточных славян «страшными вечерами». <…> Незримое присутствие духов среди живых людей обеспечивало, по нардным воззрениям, возможность заглянуть в свое будущее, чем и объясняются многочисленные формы святочных гаданий» /Виноградова, 352-353/.
Чаще всего ворожили в ночь перед Рождеством, на Новый Год и на Крещение, как правило, в полночь. Каждое гадание требовало своего места: в избе (гадание с курицей или петухом), в подполье или бане (со свечой), в бане (просовывали руку в окошко), во дворе (кидали сапог, валенок или варежку), на росстани (развилке дорог (слушали звон) и др. Особо интересны гадания, вызывающие видения во сне. Множество гаданий знают и современные сельские жители. Приведем некоторые из них.
Гадания во сне
Гребень
Кладут под голову гребень и говорят: «Суженый, ряженый, причеши мне голову».
Мостик
Собрав из веника прутиков, кладут их сложенными вроде мостика под подушку. Ложась спать, приговаривают: «Кто мой суженый, кто мой ряженый, тот переведет меня через мостик». Если суженый явится во сне и переведет через мостик, быть замужем в этом году.
Пересол
Едят перед сном что-либо соленое или пересоленную пищу. Ложась спать, говорят: «Кто мой суженый, кто мой ряженый, тот пить мне подаст». /Записала от Бутаковой А.С., 1932 г.р., в г. Усть-Куте Иркутской обл. в 1993 г. Обухова Н. – АУ/.
«…Так ишо колодец замыкали. Возьмешь замок, щепочек, побегишь к колодцу. Раньше колодцы из срубов были. На сруб этот положишь щепочек крестом и замок под эти щепочки положишь, замкнешь и положишь. И бегишь домой, не оглядаясь, и ни с кем не разговариваешь. Прибегаешь, ложишься спать и ключ под голову кладешь, под подушку, и загадываешь: «Суженый, ряженый, приди ко мне воды пить.» Кто тебя замуж возьмет, тот тебе обязательно соснится и придет, и будет просить ключ: «Открой колодец, дай воды попить». /записала от Серебряковой А., 1913 г.р., в с. Порог Нижнеудинского района Иркутской обл. Грачева М. – АУ/
«Как гадали, ворожили? Да всяко бывало. К примеру, берут в полночь поленницу дров. Принесешь домой и считаешь. Если пара, то есть четное число полен, то замуж скоро выйдешь, а если пары нет, то не выйдешь». /Записали от Боровских М., 1929 г.р., на ст. Зудыра Чернышевского района Читинской обл. Былкова Е., Грунина О., Маркова М. – АУ/.
«Пекут блины. Спекут блины, скоко девок …десять – одиннадцать и пороз (порознь- М.Б.) на скамеечку небольшую положат и зазывают в хату собаку. Который раньше собака возьмет блин, значит та (девушка, испекшая этот блин – М.Б.) замуж первая выйдет». /Записали от Тюрюминой Е., 1924 г.р., в с.Бирюлька Качугского района Иркутской обл. Щеглова М., Слепнева Г., Краснослободцева Т. – АУ/.
К Новому году был приурочен ряд обрядов, связанных с магией «первого дня». Именно к этой группе магических действий относится обряд посевания (засевания), совершаемый детьми рано поутру в Васильев день (1 января по старому стилю). Вот какое описание этого обряда приводит А.Коринфский:
«В засевании «Василь-зерна» принимают наибольшее участие ребята малые. Жито – преимущественно яровое – разбрасывается ими по полу избы. Ребята разбрасывают зерна, а большуха (хозяйка дома – М.Б.), знай, подбирает да приговаривает: «Уроди, Боже, всякого жита по закрому, да по великому, а и стало бы жита на весь мир крещеный!» Чем скорее подберет баба, тем будущий урожай спорее. Эти зерна бережно хранятся до посева яровины и подмешиваются в семена.» /Коринфский, 112/.
«В малорусском краю детвора на Василь-день перед обеднями бегает по селу, ходит по подоконью (под окнами. – М.Б.), рукавами трясет, зерном сорит. При этом иногда распевается и присвоенная обычаю, сложившаяся в стародавние годы, звучащая простодушной верою, песенка:
«Ходит Илья на Василья,
Носит тугу житяную.
Де замахне – жито росте,
Житу пшеницю всяку пашницю,
У поле ядро, а в доме добро!» /Там же/
К начинательной (инициальной) магии относится и новогодняя трапеза, к которой готовилась «обильная скоромная пища, так как сытное праздничное застолье должно было обеспечить изобилие продуктов на весь год» /Виноградова, 353/. «К Новому Году старались избавиться от болезней и долгов, чтобы быть здоровыми и преуспевать в текущем году» /Там же/.
«Завершался святочный период Крещенским Сочельником. «День Крещенья Господня (Богоявление) Святки кончает, над праздничными гулянками крест ставит, до широкой разгульной Масленицы с многошумным весельем прощается» /Коринфский, 120/.
Народное восприятие христианского праздника Крещения или Богоявления – широкое и многослойное. Праздник Богоявления трудно отделить от дня, ему предшествующего – 5 (18) января – Навечерия Богоявления или Крещенского Сочельника /см. Колесникова, 44/
Крещенский Сочельник – «вечер расставания со святочными забавами. В последний раз ходили по домам ряженые, шумели святочные карнавалы: наступал вечер, полный тайн, волнующих загадок, гаданий» /Энциклопедия, 56/. А.А.Коринфский называет канун Крещения главным днем святочных гаданий /Коринфский, 120/.
В то же время в этот вечер осуществлялись ритуальные действия, связанные с подготовкой к большому двунадесятому празднику Крещения. В этот день принято было держать строгий пост, не принимая никакой пищи вплоть до вечерни /см. там же/. В Крещенский сочельник, как и на Рождество, за стол садились после появления первой звезды /см. Энциклопедия, с.56/. Трапеза, совершаемая в этот вечер, «была намного скромнее, нежели перед Рождеством. Ее называли Голодною кутьей или Голодным святым вечером» /Колесникова, с. 44/.
На вечерне в этот день в храме совершают освящение воды. Освященную богоявленскую воду несли домой и считали ее целебной от всяких болезней /см. Коринфский, 120/, ею окропляли жилые помещения, людей, хлева домашних животных, все хозяйственные службы и постройки, погреба, ульи и т.д. /см. Колесникова, 44/.
Накануне Крещения ставили освященным мелом на всех дверях, оконных рамах и на стенах всех строений знаки креста, чтобы «оградить свое жилье от посещения бесовского» /Коринфский, 121/ «Ходит - гуляет в этот вечер нечистая сила, всяким оборотнем прикидывается, в избу попасть норовит на пагубу святошничающему народу православному. И одна защита против нее, - гласит народное слово, - святой крест» /Там же/. Считалось, что после такого «закрещивания» никакая нечистая сила в дом проникнуть не сможет. /см. Колесникова, 44; Виноградова, 353/.
Действенным средством против нечистой силы считался также крещенский снег. В Навечерие Богоявления его специально собирали, а затем бросали в колодцы, подмешивали в корм скоту. Считалось, сто этим снегом можно исцелить «разные немощи». Воду из него старались хранить долго, ею умывались. Крещенский снег собирали и для бани: согласно поверьям, такая баня «исцеляла все хворости, а женщинам и девицам добавляла красы» /Энциклопедия, 56/.
Двойное название праздника – Богоявление и Крещение – связано с его религиозным смыслом. Оба названия праздника отражают «одно событие – Крещение Иисуса Христа, которое он принял от Иоанна Предтечи и во время которого Дух святый снизошел на Богочеловека в виде голубя и был глас Бога-Отца с небес <…>, глаголющий: «Сей есть сын мой Возлюбленный, в котором Мое благоволение». То есть внутри одного события – Крещения Иисуса Христа – совершилось другое, еще более важное событие – явление всех трех лиц Божества» /Колесникова, 43/.
«Большой комплекс крещенских обычаев, - отмечает Л.И.Виноградова, - был связан с обрядом церковного освящения воды в водоемах» /Виноградова, 353/. Для этого во льду реки или озера пробивалась широкая прорубь, ее называли Иорданью – в честь знаменитой реки, где совершалось крещение Христа. Священники вместе с жителями деревни или города совершали вокруг торжественный крестный ход, затем служился молебен и происходило освящение воды» /Колесникова, 45; Энциклопедия, 59/. «Считалось, что и сама прорубь, и место вокруг нее обладают чудодейственной силой, а вода этой Иордани - целебная».
После освящения воду зачерпывали ведрами, кувшинами, несли в дома, хранили ее целый год, как и святую воду из храма. «Святой богоявленской водой окропляли не только помещения, но промывали вымя коровам, нездоровым или перед отелом, давали пить ребенку или больному члену семьи. Верили, что богоявленская святая вода изгоняет злых духов, противостоит «дурному глазу». К Иордани приходили излечиться больные» /Там же/.
В проруби купались также те, кто во время Святок ходили ряжеными. Тем самым они хотели «смыть с себя бесовскую личину» /Энциклопедия, 59/, стремились снять с себя грех общения с силами нечистыми /Колесникова, с. 45/. В Восточной Сибири этот обычай назывался «купание «чертей» в Иордани». Можно оценить, сколь смелым было купание в проруби в зимнюю стужу, особенно если учесть, что в этот день наступали, как правило, «крещенские морозы», а они «слывут самыми жестокими» /Коринфский, 123/.
Удивительную христианскую легенду дает в пересказе А.Коринфский: «По народной молве, исстари веков свершается в этот день чудо-чудное, диво-дивное: отверзаются над Иорданью небеса и сходит с них в воду Истинный Христос. Не всем дано видеть это, а только самым благочестивым людям. Но если помолится грешник святому небу в это время, то сбудутся и его желания. Есть поверье, что, если поставить под образами чашу с водою да «с верою» посмотреть на нее, то вода сама собою всколыхнется в крещенский полдень: осенит и освятит ее крещающийся Сын Божий» /Коринфский, 123/.
«По древним русским верованиям, - пишет В.Колесникова, - явление Бога сопровождается чудесными знамениями, в силу вступают – и человеку это дано видеть и знать – самые мощные стихии. Особенно в ночи Рождества и Крещения. Наши предки верили, что вода в крещенскую ночь приходит в движение – в память о Крещении Иисуса Христа. Отсюда и чудодейственная сила воды» /Колесникова, 45/.
Бытовало также в народной среде и поверье о преображении в этот день небесной стихии: «в крещенскую ночь открывается небо, <…> о чем в богоявленскую ночь – перед утреней – попросишь Бога, то и сбудется, так как в эту ночь открытое небо представляет собой как бы врата к Господу» /Колесникова, 45/.
Не случайно поэтому с праздником Крещения было связано немало поверий, относящихся к судьбе человека. Вот некоторые из них, упоминаемые известным бытописателем: «Если кто-нибудь крещен в этот отверзающий небеса над землею день, - то <…> быть ему счастливейшим человеком на всю жизнь. Добрым предзнаменованием считается также, если устроится в этот день рукобитье свадебное: в мире да в согласии пройдет жизнь новобрачной четы» /Коринфский, 125/.
Праздником Крещения завершался зимний цикл Великих годовых праздников. А дальше ждали Масленицу.
ЛИТЕРАТУРА:
Виноградова Л.Н. Святки // Славянская мифология. Энциклопедический словарь. – М., 1995.
Календарно-обрядовая поэзия крестьян-сибиряков.– Новосиб., 1981.
Калесникова В. Праздники Руси православной. – М., 1998.
Коринфский А.А. Народная Русь. Изд. Репринт. – М., 1995.
Обрядовая поэзия / Изд. подгот. В.И.Жекулина, А.Н.Розов. – М., 1989.
Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. – М., 1987.
Энциклопедия российских праздников. – СПб., 1997
